На стене висела вырезка из журнала - вид на какие-то горы с грязновато-серым снегом и синее-синее небо. Неба было даже больше, чем гор. Вобщем-то ничем не примечательная картинка, никогда бы не повесил такую на стену. Однако я мог по пол-часа стоять и смотреть на фотографическое небо. Сначала переставало ощущаться перефирийное зрение, а потом казалось, что протяни руку - и рука пройдет сквозь бумагу, окунётся в резкий горный воздух. Я много раз пытался потрогать горы, но каждый раз натыкался на глянец бумаги.

Пока я пялился на горы, она сидела на подоконнике и наблюдала за своими мыслями. А может и за мной, не знаю. Тогда я не спрашивал, а сейчас её уже нет.

Она вообще любила сидеть на подоконнике. Солцне садилось за её спиной, и я видел только темный силует.

Подходишь к ней, обнимаешь, целуешь. Тишина. Наслаждаешься её губами, запахом её духов, ощущением ласковых рук на спине. Солнце заходит, и в комнате становится совсем темно. Поцелуй в шею, опускаюсь к ключице, майка долой, языком по соску на аккуратной груди. Расстёгиваю джинсы, она переступает через съехавшие на пол трусики. Жесткие волосы, терпкий запах, застеленая кровать скрипит.

Свет включается только когда садимся пить чай. Она смотрит в окно, я разглядываю горы на фотографии.

Однажды я сказал ей "люблю". Потом целовал в солёный уголок глаза и прятал её голову на своей груди.

Однажды мы гуляли по просыпающемуся городу.

Однажды мы хотели прыгнуть с парашютом.

Однажды мы пили шампанское у ночного моря.

Однажды мы ...



Мы никогда не строили планов. Мы никогда уже не будем строить планов.

Мы никогда не говорили о будущем. И никогде уже не будем о нём говорить.

Может быть, все же стоило? Стоило строить планы, говорить о будущем, загадывать наперёд?