смотрю "крысиные бега". в который раз.

сейчас в мобиле закончится батарейка и я уйду из сети.

потому что ирда и потому что длины зарядки не хватает для того, чтобы совместить ирду мобило с ирдой ноута.

да и вообще поздно и хуёво.

с обеда не работает миранда. что, опять протокол поменяли? ответьте, знающие добрые люди! я слово волшебное знаю.

Я сегодня в столовой нии пообедал на 7 (семь) рублей 30 копеек. А вчера - на 13 рублей.

О как.

эх. сижу без аськи. в ноутеблютус не работает. в кпк - мЧат не хочет соединяться.



жмву, как в пещере. полная изоляция(с)

через 30 минут в казань.

если уговорю блютус работать, то буду онлайн.



до связи.

Человек умеет считать только до одного.



Но ему не дают такой возможности.

На стене висела вырезка из журнала - вид на какие-то горы с грязновато-серым снегом и синее-синее небо. Неба было даже больше, чем гор. Вобщем-то ничем не примечательная картинка, никогда бы не повесил такую на стену. Однако я мог по пол-часа стоять и смотреть на фотографическое небо. Сначала переставало ощущаться перефирийное зрение, а потом казалось, что протяни руку - и рука пройдет сквозь бумагу, окунётся в резкий горный воздух. Я много раз пытался потрогать горы, но каждый раз натыкался на глянец бумаги.

Пока я пялился на горы, она сидела на подоконнике и наблюдала за своими мыслями. А может и за мной, не знаю. Тогда я не спрашивал, а сейчас её уже нет.

Она вообще любила сидеть на подоконнике. Солцне садилось за её спиной, и я видел только темный силует.

Подходишь к ней, обнимаешь, целуешь. Тишина. Наслаждаешься её губами, запахом её духов, ощущением ласковых рук на спине. Солнце заходит, и в комнате становится совсем темно. Поцелуй в шею, опускаюсь к ключице, майка долой, языком по соску на аккуратной груди. Расстёгиваю джинсы, она переступает через съехавшие на пол трусики. Жесткие волосы, терпкий запах, застеленая кровать скрипит.

Свет включается только когда садимся пить чай. Она смотрит в окно, я разглядываю горы на фотографии.

Однажды я сказал ей "люблю". Потом целовал в солёный уголок глаза и прятал её голову на своей груди.

Однажды мы гуляли по просыпающемуся городу.

Однажды мы хотели прыгнуть с парашютом.

Однажды мы пили шампанское у ночного моря.

Однажды мы ...



Мы никогда не строили планов. Мы никогда уже не будем строить планов.

Мы никогда не говорили о будущем. И никогде уже не будем о нём говорить.

Может быть, все же стоило? Стоило строить планы, говорить о будущем, загадывать наперёд?

опять же об "острове".

вот неоднократно натыкался на мысль, что "фильм хорош тем, что заставляет обсуждать, спорить и мыслить".



прямо как говно у порога подъезда. незамеченым не будет. и надискутируются вдоволь. и обсудят. и мысли будут.



а толку - хуй.

Я родился в мире чудес и гедонизма. Далеко-далеко за его границами были ужасы, чудовища и несправедливости. Впрочем, и они казались игрушечными. Люди убивали друга друга, мучали себя, соседей, животных. Я слышал, что на кого-то даже скинули атомную бомбу и все умерли в ярком солнечном свете. Только тени остались на стенах. Друзья мне объяснили, что человек исчезал очень-очень быстро, а тень не поспевала за ним. Так и оставалась пришпиленной к стене или скамейке. Я всё удивлялся - как это так, вместо того, чтобы вкушать радости жизни, люди добровольно умирают, мучаются, испаряются и болеют всякой гадостью. Ведь всего то надо утром встать, почистить зубы, выглянуть в окошко и увидеть солнце, зелень, воробышков в луже на асфальте. А потом идти завтракать и ни о чём не беспокоиться.

Так было. И так есть сейчас. Я до сих пор живу в мире чудес и гедонизма. Страхи окружающих доходят до меня преломленными границей моего мира.

Мой мир такой же, как и много лет назад. Вернее, выглядит так же. Но структура его претерпела значительные изменения. Первая боль, первое "нет", первое "да", первое понимание добавляли новое и ломали старое. Иногда я не знаю, выдержит ли, не сломается мой мир, не рухнет ли на меня его небо, поддерживаемое Гигантом-В-Заплатах.

А еще хочется побывать в чужих мирах, мирах людей из страны чудовищ. Понять, почему они такие.

Они шли к лифту. Коридор был выкрашен мерзкой зелёной краской, из-за соседских дверей пахло нехитрой пищей. На каждые четыре лампочки горела только одна.

- Потолочные лампососы постарались, - ухмыльнулся он.

Прошли мимо курящих у окна молодых людей. Если бы не рыжие огоньки сигарет, их было бы вообще не заметить. Внизу цепочка огней от фонарей указывала направление к метро.

Ждали, пока не погаснет лампочка в кнопке вызова.

- А знаешь, какого вкуса у меня помада? Клубничная!

- Да ты что.

- Хочешь попробовать?

- Ну конеч...

Вкуса у помады не было, только синтетический клубничный запах.

Целовалась она странно. Как будто просто давала себя поцеловать, подставляла расслабленные губы. Странная техника, но его это безумно возбуждало.

Кнопка погасла. Вызвали лифт.

Она уткнулась в его плечо, оставляя на куртке запах лака для волос, пока мотор с гудением поднимал лязгающий лифт.

- Пока.

- Пока.

.....

Через год они снова шли по неосвещенному коридору к лифту.

- Скажи мне стоп, я запуталась, мы делаем что-то неправильно, совершаем ошибку.

- А ты разве меня послушаешь? Да и не хочу я говорить этого. Ты же знаешь, нам самой судьбой суждено быть вместе. Не сейчас, так потом. Через десятки мужчин, через десятки женщин. Когда поймём.

......

Больше они никогда не виделись. Иногда в метро он чувствует запах её лака для волос. Сердце сбивается, стайкой рыбок проносятся воспоминания. Выходя на поверхность он закуривает и 3 минуты, пока не кончится сигарета, размышляет на тему "а что было бы, если бы".

Ей богу, смешной персонаж.